II | ИСТОРИЯ
Уокиган, маленький завшивевший городишко на берегу озера Мичиган - вот ее родина. Большой, шумный, блистательный Нью-Йорк - вот ее мечта с малых лет. Она помнит, что когда-то хотела сниматься в кино, или выступать на театральной сцене, или писать разгромные статьи в популярных еженедельниках, однако эти подростковые мечты со временем поблекли, как поблек, размылся, стал ненужным образ Большого Яблока. Пусть окончательно не избавившись от романтических настроений, Одри довольно быстро научилась оценивать свои силы и сопоставлять желания и возможности - она не стала рисковать и пытать счастья на Бродвее, а следом за Брюсом, старшим братом, нацелилась на Чикаго, поступив в Чикагский университет и выбрав своей стезей психологию. Чуть более обыденно и скучно, чем ей хотелось, но куда более практично и востребовано - особенно в послевоенные годы.
В отличие от родителей, про которых Одри не могла сказать чего-то особенного сверх того, что любит их, Братом своим она гордилась, и когда-то, всего несколько лет назад, он был для нее настоящим кумиром. Еще задолго до того, как сама перебралась в Чикаго, она знала, что в свое время Брюс слыл отличным полицейским, что его, приезжего, неплохо приняли, к нему прислушивались, а таких, как он - честных, отчаянных, устремленных, - в Городе Ветров можно было пересчитать по пальцам. Такие, как он, были самородками здесь, в криминальном Чикаго, в опасном Чикаго, в месте, насквозь пропитанном угрозой, пороком и ложью. И таких, как он, Город Ветров отвергал. Брюс Маккена закончил свою карьеру так же стремительно, как и начал, потеряв в перестрелке троих друзей и возможность нормально ходить. И он уже начал забывать, что когда-то даже бегал. Одри не раз и не два видела, как время от времени он нервно потирает правое колено, особенно в прохладные дни, когда застаревшая рана давала о себе знать постоянной, ввинчивающейся под коленную чашечку ноющей болью, и в такое время ее брат хромал особенно сильно, кривя губы при каждом шаге.
Не без помощи прежних коллег, но спустя какое-то время после злосчастной перестрелки Брюс оклемался и, покинув департамент, даже занялся частной практикой. Он не задумался тогда, не задумывается и сейчас, хочет ли он заниматься чем-то еще, пожалуй, быть "копом" в той или иной ипостаси стало для него делом по-своему родным и понятным. Искать и ловить - вот и все, что он умел и умеет, по большому-то счету. Впрочем, несмотря на это поначалу его дела шли ни шатко ни валко, и кто знает, сколько бы протянул одиночка-Брюс в бессмысленном и никому по-настоящему не нужном, кроме него самого, труде, кто знает, сколько бы продержалось его детективное дело, атипичное для этого города слово правды и закона, заглушенное рокотом беззакония, если бы под крыло старшего брата не прилетела молодая и амбициозная Одри, выпускница-отличница - и тогда, в тот самый момент, когда Брюс крепко обнял ее на пороге своего бюро и слушал ее сбивчивый, но воодушевленный голос, она думала, что спасет его. Ведь ее брат всего лишь запутался, со временем сам возненавидел город, воспринявший его в штыки, но в который он когда-то так рвался, всего лишь забыл, что Чикаго может быть другим - и тихим, и приветливым, и ярким.
Сколько времени с тех пор прошло? Год или немного больше? Кое-что действительно поменялось с их встречи, но совсем не то и не так, как они рассчитывали. Одри теперь не расстается с сигаретами и, зарываясь в работу, все реже гуляет по любимой Великолепной Миле. Ее брат больше не читает по утрам газеты, наверняка зная, что хороших новостей в них нет.
За свои тридцать шесть Брюс повидал многое и через многое прошел, и он был сыт Городом Ветров по горло, это сквозило в его словах, это читалось на его лице. И иногда, когда Одри случайно ловила его взгляд, ее немного пугали его глаза - окаймленные сетью морщин усталые глаза человека, отвыкшего и удивляться, и радоваться, - ей казалось, что между ними, родными братом и сестрой, настоящая пропасть. Всего одиннадцать лет, но на взгляд людей посторонних Брюс, пожалуй, сгодился бы ей в отцы. В такие моменты ей казалось, что еще немного - и Чикаго превратит его в старика. А затем, спустя какой-нибудь десяток лет, согнет и сломает ее саму.
И часть из этого десятка уже прошла: в работе, в поисках, в расследованиях, в скрупулезном изучении ворохов чужих бумаг и решении чужих проблем - семейных разборок, супружеских измен и соответствующего им копания в грязном белье, слежки за чужими взбалмошными детками - и в погоне. В погоне за слухами, за тайной, за небывалым. Брюс искал что-то, названиями чему были сыворотка, вытяжка и сорбент, а она помогала чем могла - и порой им казалось, что они очень, очень близко, по крайней мере, нащупали большой секрет, который хранят в тайне крупнейшие чикагские дельцы. И она нашла первой - загадку и замок, решение и ключ. Она нашла Бекку. И жестоко ошиблась, предположив, что та станет не более чем ариадновой нитью на пути к их с Брюсом цели. Бекка стала всем.
Даже спустя много лет Одри прекрасно помнит их первую встречу и их первый разговор - как осторожничала она с Ребеккой Линч в словах и делах. Помнит и их последующие встречи - как позволила себя увлечь, как пыталась найти компромисс между интересом бюро и собственным, как боялась сделать выбор и боялась последствий, как осознала, что нашла много больше, чем желала найти, как полюбила и как обещала никогда не покидать. Как отпустила брата, но не отпустила ее.
Бекка стала не только тем человеком, кто подарил Одри возможность жить вечно, но той, рядом с кем такая жизнь вообще обретала смысл. Бекка превратилась из клиента в идола, из подруги - в возлюбленную, из случайной знакомой - в неизменную спутницу. Время шло, и Америка менялась - но не менялись они, рука об руку шествующие через десятилетия. Вытяжка превратила их в живой символ, единый и неделимый, и тем крепче становилась их связь, и тем сильнее становилась их зависимость друг от друга и от вытяжки.
ХАРАКТЕР
Даже принимая во внимание ее специфический и нетипичный для женщины род деятельности, на поверку Одри - самая что ни на есть обычная, с какими-то своими девчачьими хлопотами, заботами о красоте и здоровье, в должной мере общительная и открытая, в должной мере отзывчивая и ответственная. Не разучившаяся до конца и мечтать, и верить, она способна разжечь и поддерживать в людях надежду на лучшее; она хочет и умеет любить - и она любит, и ценит это чувство, в отличие от брата, окончательно разуверившегося в людях и так и не нашедшего себе достойной опоры в жизни.
И Одри имеет все основания полагать, что стала для Брюса той самой опорой, хотя когда-то давно, помнится, все было наоборот - именно старший брат, бывший для нее примером для подражания, помог ей воспитать в себе некую твердость, позволяющую принимать решения и идти вперед, даже зная, что конечный результат не сильно порадует, научил рассуждать, думать, проверять, сомневаться и анализировать снова, привил благоразумие, выдержку и, конечно, честность. Не хуже Брюса знает она как то, что ложь может быть разной, так и другое - какой бы ни была, не принесет ни выгоды, ни счастья. Но если Брюс давно превратился в циника, пусть и не безнадежного, руководствующегося каким-то ему одному ведомым кодексом чести, Одри по-прежнему несмотря ни на что предпочитает думать о детективах Маккена как о своего рода пришлых рыцарях, ищущих правду в брошенном Богом городе, и до тех пор, пока Город Ветров не заставит их стать своими, они не лезут в самую, самую грязь только потому, что за это обещают легкие деньги.
Одри всегда была верна не только своим взглядам, но и людям, которых однажды назвала близкими, и верность - то качество, что отличало ее от многих в течение всей ее жизни. Долгой жизни, надо признать. Одри могла бы пошутить, что Бекке с ней повезло. В тех делах, что ведет Ребекка Линч, найти преданных союзников чрезвычайно сложно. В тех условиях, что Бекку окружают, немногим людям можно доверять, и Одри знает, что заслуживает и доверия, и любви своей спутницы.
Раньше Одри не особенно верила, что для нее в принципе возможен некий Определяющий Выбор, решение посвятить себя чему-то - или, как в ее случае, кому-то - полностью и окончательно, однако такой выбор она сделала, отдавая себе отчет, что пойдет за Беккой до конца, каким бы он ни был. И она все еще рыцарь, но уже не ищущий, а обретший и ныне хранящий то единственное, что подарила ей судьба.
|
