II | ИСТОРИЯ
Отец говорит, что независимость не пошла его стране на пользу. То, что папа называет Ирландию своей страной, Оран понимает в самом прямом смысле: мистер Мэдокс работает в правительстве, а все сотрудники того высокого здания воспринимаются как главные шишки на планете. И то, что отец так говорит — это даже не странно. В пока еще очень маленьком мирке Орана это константа.
Со временем сын перенимает привычки отца, и фраза «моя страна» практически заменяет в разговорах истинное название родины Орана. В комплекте с этим идет раздутое до невероятных размеров самомнение (к этому руку приложила еще и сердобольная матушка, слепо любящая своего единственного ребенка), некий налет аристократичности (больше, конечно, видимый) и невероятное желание покорить целый мир: Ирландия, как кажется Орану, уже заведомо лежит у его ног, а значит осталось совсем чуть-чуть. В принципе, точно также думает и половина его одноклассников в частной школе (вторая половина в своей избранности не сомневается вовсе). Учителя воспринимают детей через призму их отцов с богатыми кошельками и хорошими связями, а потому на истинное воспитание (не подлизывание задниц детям богачей) времени тратят мало: тех, кто много выпендривается, здесь не любят. В итоге к четвертому году обучения в школе все дети получают оценки в прямой зависимости от того, настолько их родители хорошо жертвуют на дополнительные нужды (это не считая основной, обязательной оплаты обучения), а не относительно их знаний. Можно предположить, какими выдающимися личностями будут такие дети? Конечно, ведь они принадлежат к элите. И Оран, как и все остальные ученики, ни капли не сомневается в своем светлом будущем.
Первое разочарование настигает Орана прямо в день его четырнадцатилетия: ему дарят подарков на три штуки меньше, чем в прошлом году. Скандал он не устраивает, но весь праздник сидит насупившись и на все вопросы матери отвечает полным негодования и разочарованности взглядом. Тот факт, что отец не присутствовал на празднике из-за очень важных дел, коробит маленького Орана меньше, чем разница в количестве презентов. Однако, когда он видит новости, то прошлое разочарование оказывается невероятной пустышкой, пшиком, детской прихотью и глупым капризом: по новостям говорят о том, что известный ирландский политик был убит. Сообщается, что есть вероятность заказного убийства. Когда звучит фамилия этого политика, Оран немеет и тут же забывает про день рождения, подарки, мамины утешения и вообще про все, что только что волновало его больше всего на свете: он слышит свою фамилию. Фамилию своего отца.
Под откос все идет как раз после похорон. В их дом часто приезжают следователи, которые задают много вопросов; после их посещений мама плачет, прячась в ванной, но Оран прекрасно слышит абсолютно все, каждый ее всхлип. Даже когда она выходит свежая и лишь слегка покрасневшая, юный Мэдокс абсолютно уверен в том, что ему не послышалось и маме действительно очень плохо. Правда, сделать с этим Оран ничего не может: он не знает, как нужно утешать плачущих людей, а тем более тогда, когда этот человек — твоя мама. Когда вдова Мэдокс, окончательно потеряв связь с реальностью, пропадает на дне бутылки, ее сын остается совсем один при еще живой матери. Чуть позже ситуация меняется так, что даже смерть отца уже не кажется Орану тяжелым событием: его труп он хотя бы не видел. Мать же Оран находит в своей кровати, неестественно холодную и совершенно не реагирующую на его слова. Рядом с ней лежит практически пустой пузырек с препаратом, который ей, кажется, прописал тот врач в очках и без белого халата. Оран прекрасно помнит, что еще вчера эта баночка была полной.
Дальше все происходит, словно в жутком, кошмарном сне. Орана таскают по непонятным конторам, странные люди, которых он ни разу в своей жизни не видел, заставляют его подписывать какие-то бумаги; чуть позже Оран понимает, что его дом теперь принадлежит другим людям, что он, совершенно об этом не подозревая, отказался от своего наследства и оно теперь переписано на каких-то «друзей» его отца. Тех самых странных людишек, которые всовывали ручку ему в руку и, пространно изъясняясь, заставляли подписывать «нужные» бумаги. Все свершается очень быстро и Мэдокс остается ни с чем: никому не нужный совершеннолетний пацан, только-только окончивший школу и не имеющий больше тех возможностей, которые ему даровала судьба, когда он родился в семье влиятельного политика. Бывшие друзья, узнав о его трагедии, тут же исключили его из круга избранных, вмиг забыв о существовании такого человека, как Оран Мэдокс. Теперь его фамилия не вызывает трепета и восхищения, а лишь сочувствие и жалость. Но никто не жалеет его, хотя это, пожалуй, было бы очень кстати, нежели скупое безразличие к судьбе вроде бы вполне взрослого юноши, но в душе — того же маленького, избалованного ребенка.
Оран не проверил счета в банке: он на сто процентов уверен, что те скоты забрали у него абсолютно все, воспользовавшись наивностью представителя «золотой молодежи», выращенного практически в лабораторных условиях. А потому единственное, что может сделать Мэдокс в такой ситуации, это молиться. Днем он побирается на улицах, вечером спит вместе с собаками недалеко от городской свалки. Новое жизненное кредо, перефразированное из старого: «Бери от жизни все», звучит так — «Все, чтобы выжить». И Оран следует этому правилу все время, пока пытается встать на ноги. Единственное, что он может делать хорошо — это заговаривать зубы. Воровать, в принципе, научиться не так-то и просто, но со временем у него получается лучше. Правда, пока его не объявляют в розыск: тогда ему, как преступнику, становится уже не так просто выживать.
Опыт помогает ему влиться в местную шайку карманников, орудующих практически по всему Лимерику. Пожалуй, члены этой банды принимают Мэдокса хотя бы потому, что охотно верят каждому слову из его первоклассной истории о богатом мошенническом прошлом; на деле оказывается, что Оран очень хорошо учится, и ребята даже не понимают, что среди них оказывается не совсем профессионал. Мэдокс и компания обчищают не только квартиры, машины и мелкие лавочки, но и вытаскивают кошельки прямо из сумочек. Оран понимает, насколько работа в группе все-таки важна: один отвлекает, второй вытаскивает, а третий следит за тем, чтобы поблизости не было копов. Со временем Мэдокс уже не чувствует, что делает что-то плохое: к двадцати шести годам из восемнадцатилетнего сопляка с дорогим галстуком и без гроша в кармане он превращается в виртуозного карманника, афериста и просто потрясающего вруна.
Ирландия в глазах иностранцев является страной, где живут настоящие любители выпить: Оран тоже не дурак опрокинуть пинту-другую, как и любой уважающий себя житель его страны (привычки, выпестованные с детства, обычно очень тяжело искоренить даже за многие годы). А когда Мэдокс выпьет, он превращается в настолько говорливого болтуна, что заткнуть его можно лишь мощным ударом в челюсть. Этим методом в итоге пользуется какой-то наглый америкашка, заблудший явно не туда и показывающий свой темперамент явно не в той стране. Оран, конечно, слегка прифигевает от возникшего вдруг несогласия относительно того, какая страна все-таки лучше — он то на сто процентов уверен, что Америка будет куда скучнее и даже меньше, чем Ирландия. И вообще, там живут одни проститутки и геи. За что, конечно, справедливо получает и во второй раз, только тогда понимая, что спор, вообще-то, давно перешел на более кровопролитную стадию. В итоге здоровый бугай избивает Мэдокса так, что тот с трудом выползает из бара лишь на следующее утро; америкашке, конечно, тоже достается, но не от Орана — он вырубается после третьего точного удара прямо в переносицу. Зато хорошие друзья Мэдокса и по совместительству владельцы бара напоминают гостю из штатов, в какой стране он находится сейчас. Оран, правда, отмщенным себя не ощущает.
Слова американца он вспоминает чуть позже, когда решает, что Ирландия (удивительно, наверное, совершать такие открытия в тридцать с лишним лет) все-таки маловата. Как для него, так и для его слегка разросшейся банды аферистов. Да и интерес полиции слишком нервирует в последнее время: Мэдоксу все еще хочется покорить этот чертов мир, пусть даже с его теневой стороны, и ему нужно для этого более обширное поле. Правда, ребята встречают его идею уехать в Чикаго с чуть меньшим энтузиазмом: вместе с ним для воплощения американской мечты отправляются лишь трое из пятнадцати. Оран, вообще-то, на них не обижается — он давно понял, что в его жизни не всегда все происходит так, как этого желает его величество. По крайней мере, если это не зависит от него самого.
ХАРАКТЕР
С самого раннего возраста Оран был в курсе, что все, чего бы он ни захотел, сможет стать его полноправной собственностью — стоит только попросить (поплакать, подуться, поныть — нужное подчеркнуть). Это сказалось на нем и его характере особенно сильно: Мэдокс, даже несмотря на свое нынешнее положение, все еще считает себя человеком чуть ли не голубых кровей. Крови эти, кстати, если и есть, то прослеживаются лишь внешне: внутри скрывается скорее старый ирландский пьянчуга, нежели аристократ. Но Оран умело создает образ успешного и галантного человека, если того требует ситуация. Жизнь заставляла его изворачиваться, словно наблюдая за извивающейся змеей с отрубленной головой, и это сильно развило в Мэдоксе способность лгать и притворяться — он очень хороший актер (правда, без диплома) и первоклассный врун. Но если отбросить ту личину, которую он являет обкрадываемому им обществу, личность Орана оказывается весьма приятной и даже интересной. Если, конечно, он во время разговора не стырит ваш кошелек: тогда, считай, и эта личина оказалась всего-лишь маской.
Вне работы Оран — настоящий весельчак, рубаха-парень. Отсутствие специального образования с лихвой компенсируется начитанностью и коммуникабельностью. Он не стесняется своей глупости и склонен к временами весьма жесткой самоиронии, потому что чувствует полную уверенность в себе и своих силах: у него вообще нет комплексов. В лексиконе Орана отсутствует понятие «плохое настроение» — оно либо есть, либо его нет. Чаще всего, конечно, есть. А если нет, то об этом никто не узнает. Кроме, конечно, близких ему ребят — и то не потому, что Оран сам подсядет им на уши и начнет ныть о своих переживаниях, а потому, что они-то его знают как облупленного, знают его настоящего.
Мэдокс, устроив свою жизнь даже после столь тяжелого переживания, не привык смотреть в прошлое. Потому он не любит нытиков и никогда не ноет сам (опять же, если этого не подразумевает выбранная на сегодня роль) — все рассказы по поводу чьей-то тяжелой судьбы воспринимаются им со скепсисом и обычно кроме сухого «угу» от Орана в качестве одобрения получить что-либо еще будет затруднительно. Он, помимо всего прочего, так и не научился утешать людей. При виде слез, особенно женских, Оран впадает в ступор и поскорее пытается либо ретироваться, либо притвориться мертвым. Или статуей. В любом случае, женские страдания воздействуют на него крайне специфическим образом, а потому Оран до сих пор не обзавелся постоянной во всех отношениях партнершей: боится, что притворяться мертвым долго не получится.
Оран очень много разговаривает. Еще одно его жизненное кредо: «Что вижу, то и пою». Иногда собеседники прямо говорят Мэдоксу заткнуться, иногда тактично молчат, а нередко избивают его. Но это скорее не из-за объема сказанных слов, а из-за их значения: Оран крайне прямолинеен и очень любит подстебывать кого бы то ни было, даже в формальной и рабочей обстановке он еле сдерживается, чтобы не отпустить едкую колкость. Шутит он, честно говоря, не всегда удачно, но не знает об этом — также, как и не знает меры. В шутках, в алкоголе, в развлечениях. Если его кидает в какую-то крайность, то вытянуть оттуда даже с помощью угроз будет очень тяжело. Можно, правда, попробовать его подкупить, но Оран заломит такую цену, что от его наглости волосы на голове могут встать дыбом. И обратно уже не лягут.
|
