II | ИСТОРИЯ
Цао Минг родилась в небольшой семье Цао - всего-то пятеро детей было. Потом мать заболела и умерла, и целый год в семье обходилось без новых малышей. Потом отец снова женился, и семья каждых десять-одиннадцать месяцев стала становиться немного больше. Отец Цао Цин детьми и их воспитанием интересовался мало: в конце концов, дети - это женское дело до определенного возраста, а ему нужно зарабатывать семье на пропитание.
В пятнадцать Минг выдали замуж - именно выдали, потому что сама Минг точно бы не вышла за "саранчу".
Саранча - это так называли дети семьи Цао сорокалетнего соседа. Да и взрослые тоже использовали это имя, когда самого Саранчи поблизости не было. Если чего-то и не хватало ему для того, чтобы быть увеличенной копией насекомого, так это зеленой кожи. Впрочем, брак мог бы считаться вполне удачным, если бы не одно обстоятельство - Минг никак не могла забеременеть. Вообще это было вполне понятно, потому что две предыдущие жены господина Ли тоже детей не имели. Понятно это было всем, кроме Ли-сяньшэна, который продолжал обвинять в бесплодии именно молодую жену Минг, и, возможно, свел бы в могилу и ее, став трижды вдовцом, если Минг не решила, что с нее хватит.
Вечером после обеда Ли-сяньшэн заявил, что, вероятно, подхватил чесотку. Ночью у его начался озноб, утром - разболелось сердце, к обеду начались судороги, а к тому времени, как вечером решили позвать врача - Ли-сяньшэна разбил паралич. На следующий день Цао Минг уже была вдовой. Настойка из голубого лютика была надежно спрятана в сарае.
Но сам этот случай подарил Минг полезное знакомство - женщина, которая снабдила ее лучшим средством для прекращения брака, оказалась владелицей заведения, которое можно было бы назвать в некоторой степени аптекой. В эту аптеку Минг и устроилась помощницей спустя некоторое время - "отгоревав" положенный приличиями и осторожностью срок.
Замуж снова Минг так и не вышла, хотя и полагала, что с другим мужем вполне могла бы обзавестись детьми. Но Саранчи и жизни с ним ей вполне хватало, чтобы твердо отвечать отказом на любое предложение, исходящее ли от мужчин или от родителей.
К тому же в лавке Фань-сяоцзы жизнь била ключом. Чаще всего гаечным и по голове, но Минг здесь нравилось. Это она поняла в тот день, когда утром продала у задней двери несколько полезных в исключительных случаях грибов на тонкой ножке Ван-тайтай, в обед - хорошо выдержанную настойку сумаха Кан-сяньшэну, а за ужином узнала от Фань-сяоцзы, что Ван-тайтай является супругой Кан-сяньшэна. Для любопытных уточним, что на следующей неделе, вскоре после похорон Кан-сяньшэна, его супруга уехала в Нанкин. Вероятно, грибы пригодились для обеда, а вот до ужина в тот день дело так и не дошло, так что сумах не пригодился. Один - ноль в пользу грибов.
Скорее всего, слава аптеки Фань-сяоцзы стоила бы обеим обитательницам жизней, если дела у них шли так же бойко, но тут девятнадцатый век стал заканчиваться. Намечалась война за войной, революция за революцией, и в конце концов женщины собрались и уплыли в Америку. Помог им один из постоянных клиентов, Пан-сяньшэн, который знал всех в Циндао и где все знали его. Как оказалось, слава Пан-сяньшэна не ограничивалась Циндао.
В Америке женщинам без труда удалось продолжить заниматься тем же, чем они занимались в Циндао. Разве что простые обитатели чайна-таунов приходили к ним за тем, что могло облегчить боль и снять жар, а вот те знакомые, которыми они обзавелись благодаря Пан-сяньшэну, гораздо больше интересовались знаниями другого рода.
В Америке многое не росло и называлось по-другому, кое о чем даже не слышали, а многим могли и удивить. К тому же технический прогресс, о котором в Циндао пока что было весьма отдаленное представление, существенно расширял поле деятельности. Не было смысла ограничивать себя исключительно натуральными средствами. Фань-сяоцзы подхватила инфлюэнцу, что в ее возрасте было очень плохо, и вскоре скончалась. В этот раз Минг и правда горевала, но дела позволили ей быстро прийти в себя.
Триады набирали силу, но предпочитали действовать по-прежнему тихо и незаметно. Пока итальянцы и ирландцы стреляли друг в друга и вообще производили на удивление много шума, таланты Цао Минг среди китайских иммигрантов пользовались огромным спросом. Ее средства могли убивать и тихо, и громко, и внушительно, и даже так, что у многих просвещенных людей при виде грибов в любом блюде глаза округлялись до вполне европейских стандартов.
Про вытяжку Цао Минг слыхала еще в Китае, но не слишком верила в ее существование. Но некоторые знакомые в Америке, которые словно и не слыхали про старость, убедили ее, что слухи не на пустом месте взялись. В шестьдесят узнать про средство бессмертия - чертовски обидно, еще обиднее раздобыть его лишь спустя несколько лет, когда ты больше похожа на сушеный инжир, чем на хотя бы пожилую китаянку, но... Умирать Цао Минг больше не собиралась. В конце концов, лично она ничего не имела против сушеного инжира.
Убедившись, что умирать ей пока не придется, Цао Минг решила на этом не останавливаться. Ссориться с Проклятой бабкой, как ее прозвали среди триад, почему-то никому не хотелось, и в итоге она дожала нужных людей, и нашла и рецепт вытяжки, и того, кто умел ее готовить. Разумеется, Цао Минг этому тоже научилась. Плохо в вопросах жизни зависеть от кого-то, когда тебе за семьдесят.
Плохо было еще и то, что старушка почти остыла. В прямом смысле. Да и депрессия в таком возрасте выливается в крайне склочный характер, что весьма нехорошо, если этим характером обладает та, кто поставляет триаде яды. Спасло китайскую мафию от как минимум массовой диареи еще одно вещество - сорбент. Проклятая бабка повеселела, купила себе ферму, стала разводить там лютики и дурман, обзавелась личной системой распространителей и помощников. Обращаются к ней из разных группировок, а со временем клиентский круг расширился до того, что к Проклятой бабке стали обращаться и не только китайцы. Особенно после того, как у Проклятой бабки стало возможным отыскать и вытяжку.
На конец двадцатого века у Проклятой бабки было несколько ферм в разных штатах. Те, кто про нее знал, уже не помнили ее настоящего имени, а напоминать она не спешит - ко второму веку жизни несложно научиться быть осторожной. Особенно если у тебя действительно немало врагов и тех, кто может припомнить тебе многое. Чаще всего те, кто приходит к ее помощникам в разных городах Америки, даже и не знают, что за этой сетью неприметных лавочек с китайскими чаями и народными средствами от любых бед, в том числе и лишних людей, стоит один конкретный человек.
Способствует скрытности и то, что правосудие с некоторых пор упрямо, а вскрытия стали едва ли не обязательной вещью. Помощники Проклятой бабки иногда "палятся" и исчезают с горизонта, но докопаться до сути дела не удалось еще ни одному детективу. Хотя нет, двум почти удалось - но знающие люди Бабку предупредили, и детективы скоропостижно скончались. Целее был бы медный таз - длиннее был бы мой рассказ, то есть если бы детективы с кем-то сведениями заранее поделились, может Грэнни бы и нашли, но тщеславие - так-кая противная вещь.
Близких существ у Проклятой бабки, которую в лицо из разумной предосторожности называют все-таки просто Грэнни, Бабуля, всего два: подобранный в сорок втором году на свалке в Чикаго кот Чжун Куй и подобранный двадцатью годами ранее Шэнь Джанджи, которому она весьма доверяет. Почти как внуку.
Чжун Куй, кстати говоря, тоже на начало двадцать первого жив и здоров. Даже хвост не облез. Правда, при виде идущей к нему со знакомым стаканом Бабули кот превращается в своего тезку, повелителя демонов. Но еще ни разу от обязательного ритуала уйти бедняге не удалось.
ХАРАКТЕР
Бабуля - натура противоречивая. Добродушие и жизнерадостность в ней прекрасно сочетаются с глубоким равнодушием к тому, как живет остальное население планеты. Наверное, это называется эгоизмом. На семнадцатом десятке лет жизни не очень удивительно, впрочем.
Совесть Цао Минг не мучает. И никогда не мучила. Да, она представляет себе, сколько человек могло бы обвинить ее в безвременной кончине, учитывая что карьеру она начала еще в девятнадцатом веке, но работа есть работа. Если бы не она этим занималась, так кто-то другой.
Бабуля деятельна и интересуется новым. Особенно в вопросах, которые касаются двух ее главных страстей: токсикологии и ботаники.
Она осторожна, да и вообще во второй половине двадцатого предпочитала жить потише, не попадаясь никому излишне любопытному на глаза и действуя через вторые руки. Вообще большая часть дел тогда стала вестись Шэнь Джанджи, потому что он молодой и ему изворачиваться легче. Да и доверяет ему старушка - а больше никому из людей не доверяет, если уж на то пошло.
Свободное время предпочитает проводить на своих фермах, занимаясь садом и огородом, за вязанием, готовкой и уборкой.
Много читает, в основном научной литературы на тему химии. О чем пишут, понимает хорошо. Несмотря на возраст, остроту ума не утратила и на память не жалуется. Хотя время от времени любит прикинуться, что маразм ее все-таки настиг. Особенно если к ней пришли с делом, которое ей не нравится.
Оптимизм и любопытство все еще никуда не исчезли.
А еще с некоторых пор любит путешествовать, когда становится скучно.
|
